Хель
( 14:17 17-05-2012 )
Это хороший знак, всем сердцем верю в это, и бог мой со мной. Дом его располагался на высоте немалой, и будто бы нависал над всем городом. Вечером, когда тьма уже поднялась из земли, вышел я на балкон и так и замер пораженный, ибо подо мной зрелище развернулось красоты необычайной - факелы и лампы в домах и на карнизах горели ровно и тепло, отражаясь пятнами света на стенах, и весь город казалось полыхал в пожаре, который однако не причинял ему никакого вреда.
Хель
( 14:17 17-05-2012 )
ЭкШариот за ужином долго смотрел на библию, листал ее страницы, но разумеется не смог разобрать ни слова. Он попросил оставить ему на ночь Книгу, я не представлял зачем ему она, но в знак уважения разумеется позволил. В конце концов я лишь гость. 3. Утром, когда прозрачный и легкий рассвет стелился по земле и лучи высвечивали клубы не то тумана не то парного воздуха, я стоял завороженно глядя на город на балконе.
Хель
( 14:17 17-05-2012 )
Боюсь, у меня это стало входить в привычку. Подойдя неслышно и положив руку мне на плечо,- так было принято у них здороваться и прощаться - ЭкШариот сказал что прочел мою книгу, и она ему пришлась по нраву. Сказав это он закрыл глаза и надолго замолчал вдыхая свежий утренний воздух. Я стоял не в силах пошевелиться и вымолвить не смог ни слова. Неужели он знал немецкий? Но откуда? Как? Или он просто врал..
Хель
( 14:17 17-05-2012 )
Но зачем? Пока меня одолевали думы, мой собеседник будто очнувшись сказал что завтра будет праздник, и я приглашен. И что у меня будет возможность увидеть, тут он перешел на чистейший немецкий, и без всякого акцента произнес "увидеть то, на что способен Бог". Совершив это он улыбнулся холодно и отстраненно и вышел, оставив меня с бьщимся бешено сердцем и чуть дрожащими руками.
Хель
( 14:17 17-05-2012 )
4. Языческие традиции сильны в этом городе, и смешалсиь они с кровью его жителей, и впитались они в стены его. Началом следующего дня отправился я по правую руку от ЭкШариота на праздник, о коем сообщил он мне заранее и дал одежду, подобную своей, обозначив это так, что перед Богом негоже появляться иначе чем в белой тунике, подпоясанной дорогим поясом с золотым шитьем и драгоценными каменьями, всю поверхность его осыпающими.
Хель
( 14:18 17-05-2012 )
Делал он это в той труднопередаваемой манере, давающей понять что я ДОЛЖЕН пойти с ним. Это был не вопрос выбора. Мы шли к самому центру города, и вокруг все более собирались люди, в основном мужчины и дети. Женщин видно не было. Далее я встал как вкопанный, оттого что взору моему предстал огромных вход, до этой поры сокрытый от взора моего тенью и высотой.
Хель
( 14:18 17-05-2012 )
Дорога эта уходила под землю и вела насколько хватало глаз, и, казалось, дальше. тронув меня за плечо, мой спутник произнес "Тхецкупель". И меня пронзил холод. "Нижний город", сказали его уста. Только здесь понял я сколь сильно ошибался в причинах названия сего города.. Долго, мучительно долго тянулась дорога с малым светом и пляшущими на стенах тенями, но через пол часа или около того она окончилась и мой взгляд уперся в темноту.
Хель
( 14:18 17-05-2012 )
То эта тьма была необычайная, не как тьма комнаты без света, но как тьма глубинной расщелины без жизни и дыхания. Не видно было даже собственной руки. Но ЭкШариот что то произнес странным гортанным манером, и вспышка света на секунду ослепила меня. Глаза предательски заслезились, а над головой вспыхнуло новое солнце. источник света был гигантским, но и пещера оказалась совсем не пещерой. Это был город.
Хель
( 14:18 17-05-2012 )
Гигантский, умопомрачительно огромный, особенно учитывая что он был выстроен под землей. Но самый большой ужас ждал меня когда я вдруг понял, что стены всех бесчетных алтарей и капищ залиты высохшей кровью насколько хватает глаз, и усеяны костьми и осколками их.
Хель
( 14:18 17-05-2012 )
Я внутренне содрогнулся но остался недвижим скорее по необычайности нежели по смелости. ЭхШариот снова гаркнул, но теперь я смог разобрать слова. Незнаю как это вышло, просто я осознал что понимаю его речь и это было так неестественно что у меня закружилась голова и взгляд подернулся дымкой. Уже на грани сознания я понял что все они, дети, мужчины, говорили единым порывом и вторя друг другу, говорили страшные вещи, о том что пришло время жертвы и платы.