Твои заплесневелые чувства 
попахивают чем-то испорченным. 
Кухня и её битая утварь  
колят пятки   
и... 
одиночеством.  

Ты как сломанная сигарета - не нужна, 
но на крайняк ещё пригодишься.  
Стайки полуподружек тебя окружают  
Замызганных возрастом  
в потрёпанных пальтишках. 

Свой вид небрежно оценишь 
и взвесишь 
в тонированное стекло остановившейся машины.  
Цена будет правильной - двести,  
твои стоны внутри  же будут фальшивыми.  

Дочка, не спя, заметит,  
как мама натягивает застиранные стринги.  
Как мама блюёт  в туалете. 
Потом целует 
перед уходом, по старинке.  

Перед глазами 
пожелтевшие сугробы  
и перегарный запах затхлых подворотен. 
Весь город воет пьяным голосом, утробным,  
а это значит, что ты снова на работе. 

А помнишь Ваську? 
Он дёргал тебя за косички,  
а ты не относилась к этому с терпением. 
Теперь ты за двести баксов, классически, 
дёргаешь его упавший пенис. 

Помада присохла  к губам   
Блузка прилипла к спине. 
Кошелёк пополнев, 
тебя подкупал, 
но говорил, что ты стала бедней. 

Всё расписано по часам и по вызовам, 
Ты с возрастом ещё побрутальней.  
Ублажишь хоть старого, хоть лысого  
Дороги города сошлись на путане.   

Вы 
улыбаетесь беззубо и неряшливо, 
показывая какой вы породы.  
Покуривая и покашливая. 
Ведь всё, что пока ни куплено 
уже вами в своё время продано. 

Шерше ля фам.