Я не боюсь умирать (**~АМАЗОНКА ~**)
	
Не моргай! Ничего не исчезнет!

Гул работающих лопастей воздушной турбины ненадолго затихает, давая отдохнуть от шума уставшему сознанию, а телу от постоянного холода и уступает место надоедливому капанью вонючей, предположительно канализационной, воде с потолка, которое можно было бы считать, как секунды, если б в них был хоть малейший смысл; единичное хлюпанье мелких лапок по воде или противное царапанье по бетонному полу и последующий пронзительный мерзкий писк, обладателей которого я уже приловчилась ловить вслепую в кромешной тьме за последнюю неделю, месяц, а может и несколько месяцев с одной единственной целью – не сдохнуть с голоду… Время – настолько относительное понятие, которое имеет значение только в случае ожидания и тогда оно или проносится сжавшись, как струна, или растягивается, словно пережеванная жвачка. Я пыталась больно щипать себя, принимая происходящее за сон, пробовала заспать в этом сне в надежде проснуться опять дома в теплой постели, как раньше, до того, как обнаружила себя тут, но сейчас, когда я держу в руках теплую, трепещущую крысу, которая, скорее всего, как и я, уже успела попрощаться со своей жизнью, я знаю одно: С радостью поживу еще немного назло тому, кто меня сюда засунул!
	 
Не дыши! Твое дыхание тебя выдаст!

Затаившись, я бесшумно ловила ладошками слезы, поглядывая сквозь единственную, будто специально для этого сделанную, прорезь в стене, как стая черных голодных ворон угольным водоворотом, кружит над беднягой, привязанным к стулу массивными ремнями. Вначале птицы поочередно замирали на мгновение в опасной близости к его лицу, словно выпадая из общего ритма, диктуемого тем существом, тень которого я точно краем глаза заметила, но затем возвращались обратно в стаю, исполняя тем самым только им понятный ритуал. Через время круговорот замер. А следом, в полном безмолвии, послышался первый, звенящий невыносимой болью крик, сопровождаемый хлесткими ударами крыльев по щекам. Я хотела зажмуриться, но незримая сила заставила наблюдать за происходящим против воли. Где-то за ребрами, почти возле самого сердца, чье биение отчаянно набирало темп, невыносимо жгло. Остальные внутренности будто сжались в крохотную точку от напряжения. Никогда, даже в самых правдоподобных кровожадных снах, не думала, что мне придется стать невольным свидетелем жесткого птичьего ужина. Когти цепкими крючьями впивались в нежную кожу в то время, как бритвенно-острый клюв выдирал белые шарики с корнями зрительных нервов из мертвенно-темных глазниц. Я знала: стоит издать хоть малейший звук: писк, вздох, шелест, как палочка кровавого дирижера укажет своим острым концом в мою сторону. Я так молода, так много не успела сделать и сказать своим родным, которые, скорее всего, в эту самую минуту не находят себе места и уже успели обзвонить всех своих и моих знакомых, полицию, больницы и морги в надежде, что их чадо, наконец, найдется хоть в каком-нибудь виде, потому что неизвестность убивает сильнее, чем случившееся горе.

Замри! Твой топот слышно повсюду! 

Умирать не боюсь – давно прошла стадию самобичевания, соплей, слез и разбитых о бетонную стену кулаков, приспособившись к суровой окружающей действительности, полной вонючих испражнений и изредка наступающей на пятки смерти, но что у меня точно не отнять – это надежду. Осторожно, всеми силами стараясь превратиться в невесомое перышко, двигаюсь по темному, мокрому коридору. Ощущение, что где-то в непроницаемом мраке, к которому так и не смогли полностью приспособиться глаза, есть дверь, не давало покоя, казалось, целую вечность. Ее абсолютно ничто не выдавало, но чем ближе я подходила, тем сильнее становилась жажда. На уже шершавом языке, требующем свежей живительной влаги, слишком отчетливо ощущала привкус моей свободы. Такой сладкий, словно текущие соки спелого манго, но такой же горький, будто один из кусочков оказался недозревшим – мерзкие крысы. Уверена, стоит только переступить порог, чтобы вдоволь насладиться ей и ничто, и никогда больше в этом мире не сможет иметь надо мной власть! Израненные пальцы одной руки слегка обжигаются об облезшую краску дотрагиваясь к стене, но помогают сохранять равновесие, как еще одна точка опоры. Другая - ежесекундно, почти на автомате, хватается за воздух передо мной в надежде, что кончики пальцев уже вот-вот скользнут по спасительной двери.