Исповедь.
С самого детства я любил убивать, но тщательно это скрывал от родителей. Только отец матери, старый вояка из ИРА, понимал меня, когда заставал меня за расчленением очередной повешенной кошки. Он видел и не такое, и понял, что подобное пристрастие есть у многих порядочных с виду людей; в ИРА порой убивали заложников таким изощрённым образом, что писать об этом можно только в учебниках по судебной психиатрии. Дед никогда не ругался, даже когда заставал меня всего в крови за его любимым верстаком, где в тисках торчал новый турман, взрезанный от клюва до клоаки и распотрошенный. Он просто молча открывал кран в умывальнике и приносил мне полотенце, аккуратно собирая останки птицы в чёрный пластиковый пакет. 
В младшей школе я впервые убил собаку в нашем дворе без применения оружия, просто придушил тёплым июньском днем около сарая этого мерзкого пекинеса, что одичал после переезда наших соседей. Сжимая его горло своими детскими руками, я впервые ощутил чувство власти над живым существом настолько большое, что сердце забилось где-то в горле, а всё тело превратилось в один большой пульс. Собака долго не хотела умирать, билась и пыталась меня укусить, но я уже не был человеком, я стал Убийцей. В самом конце глаза мертвого пса остекленели и вперились в меня невидящим взором. Стало неприятно и как-то неуютно, я вытащил из бокового кармана джинсов свой старенький нож-выкидуху, щелчком раскрыл его и выколол эти противные глаза. Полегчало. Для верности ударил в сердце трупу, кровь брызнула на рубашку мелким красным дождиком. Что делать дальше? Мысли лихорадочно разбегались, но всё кончилось само собой: около сарая стояла лопата. Есть лопата - будет могила.
Всю ночь после произошедшего я не спал, прокручивая в голове детали убийства. Следующего убийства.
В тот вечер на перроне "Водинской" было малолюдно, но я знал, чувствовал, что охота сегодня будет удачной. Где-то там в подсознании я уже слился в одно целое со своим новым великолепным ножом с рукоятью из бедренной кости предыдущего существа. В тот день существо умирало долго и так упорно, что мысль увековечить его пришла как озарение, данное свыше. Пришлось немало повозиться, но оно того стоило. Бедренная артерия у существа находилась так аномально глубоко, что добраться до неё никак не удавалось и в итоге пришлось кромсать бедро циркулярно сверху и снизу. Весь в крови, я, наконец, дорезался до бедренной кости, уже порядком устав отделять фасции. Кость была великолепной! Но самое интересное было впереди. Вы помните, каково это, разделять сырые куриные кости? Хрящи эти проклятые все в лимфе и крови, всё скользкое... Отделив будущую рукоять от Существа, я достал из заранее приготовленного мешка воду в ПЭТ бутылке, вымыл лицо, руки, кость, снял красную одежду, переоделся, умылся ещё раз для верности и пошёл по проселку к электричке, ведущей в город.