В лесной обители 
Мой папа был героем. Высоким и широкоплечим. Каждый день он вставал рано утром, раньше меня и мамы, и собирался на очень серьезную и опасную работу. Так он мне говорил. Он надевал красивую строгую форму, брился, приглаживал волосы. Пил свой крепкий-как-смола-черный-и-густой чай без сахара и подмигивал мне, пока я завтракал, выглядывая из-за краешка утренней газеты.
Ешь кашу - строго приказывал он мне и грозно тряс пальцем, но смех путался в прищуренных уголках его глаз. А я показывал ему язык. Так проходило каждое счастливое утро в нашей квартире. 
Мой отец был сильным. А я пошел совсем не в него - я был маленьким, и пугливым, и глупым. Поэтому я совсем расплакался, когда странно бледный и растерянный папа прибежал домой раньше обычного и нервно крикнул быстро собирать вещи, и что через час мы выезжаем. Я совсем ничего не понимал - сидел на своей кровати и растерянно перекладывал одежду, и плакал, плакал. Обрывки разговоров долетали до меня - с папой пришли какие-то люди - они что-то повторяли маме про опасность, про то, что нужно спрятаться, а она упиралась и кричала на них. А потом сдалась.
И нам пришлось уехать. 
За окном машины мелькали бесконечные заснеженные леса и бескрайние пустые черные земли. Я думал, что мы станем жить в глуши, где не будет никого вокруг на тысячи миллионов шагов, но то, что ждало впереди было еще хуже. Нас встретила маленькая деревенька, нелепая среди огромной ледяной пустыни. Черные глазницы окон неприязненно пялились на нас - так же как и люди, живущие здесь, с обветренными суровыми лицами, замотанные в слои шкур, они вжимали голову в плечи, прятали за спинами своих детей, убегали подальше в свои норки - напоминавшие кротов или землероек- очень не радые чужакам. 
Мне совсем здесь не нравилось. Я рассказывал папе об огромных желтоглазых монстрах на длинных лапах, которых видел ночью из окна. Он мне не поверил. Сказал, что сон навеял мне такую выдумку и что никаких монстров нет на самом деле. А потом сжал мою ладонь и пообещал защитить от любого чудища.
В один из дней мы гуляли по лесу в окрестностях нашего нового дома. Нового-старого дома, судя по тому, какое в нем все трухлявое и дряхлое, словно это дом-столетний старик.
-Когда мы были еще в городе..-осторожно начал отец - твой учитель рассказал мне, что парни в классе смеялись над тобой после физкультуры. Что случилось?
Я сжал губы в тонкую полоску и вперил взгляд в землю.
-Ну-ка, солдат, мне-то ты можешь рассказать. Давай решим эту проблему вместе. 
-Я не захотел лезть по канату наверх. - бесцветным голосом проговорил я.
-Почему? - отец удивленно приподнял брови и потянул сына за подбородок, переводя его взгляд на себя.
-Потому что я..очень боюсь высоты - выпалил на одном дыхании.
С секунду мужчина помолчал, а затем, запрокинув голову, расхохотался и смех его эхом разнесся по лесу, плутая в деревьях громкими перезвонами.
-Это не проблема, малыш. Я сам был такой. И вообще кто сказал, что ты не полез от испуга? Тебе просто было неинтересно. Другое дело - покорить вершину сосны. - он многозначительно кивнул на огромную, почти до самого неба сосну рядом с ним. Я с ужасом сглотнул, рассматривая верхние ветви, что путались в самих облаках. Папа мягко подтолкнул меня в спину к дереву и подмигнул: я тебя подсажу. 
И в этот единственный раз высота перестала быть пугающей - она стала волшебной. Я почувствовал себя огромным великаном, взобравшись ввысь, осматривая все с высоты - как мне тогда казалось - птичьего полета. Я чувствовал себя хозяином этих мест, хранителем леса. И теплые руки отца и его лучезарный взгляд вселяли уверенность и настоящее величие. 
***
А потом, однажды душной и одновременно холодной ночью я проснулся в ужасе, как будто кто-то дунул мне прямо в ухо. Неизвестная сила разбудила меня в ту злосчастную ночь. В доме стояла гробовая тишина, не слышно было даже мирного папиного похрапывания. Эта тишина пугала своей пустотой. Как затишье перед бурей, она несла в себе предвестие большой беды. 
Со стороны кухни раздалось невнятное царапанье, как будто кто-то скреб замочную скважину длинными острыми когтями. Все мое тельце затряслось от ужаса и покрылось бисером холодного пота. Испугавшись, я натянул одеяло до подбородка и сильно зажмурил глаза, и замер, не шевелясь. Как хотелось бы, чтобы монстры не нашли меня, не увидели меня, ведь я же не вижу их - хоть бы сработало! В детстве это всегда работало..
Прозвучал оглушительный щелчок, и с кухни потянуло сквозняком - значит, дверь открыта. Старый пол жалобно заскрипел и завыл под тяжелыми грубыми шагами чудовищ. Я слышал их медленное, тревожное дыхание и тихое бормотание, но не мог разобрать ни слова. Конечно, ведь у них свой язык, который дети не должны понять. Страх сковал движения цепями - но нужно было бежать. Нужно было разбудить, спасти родителей. Трясущимися руками открываю окно и молюсь - хоть бы не проронить ни звука. С улицы тянет стужей, ночная тьма пугает неизвестностью. Наш домик далеко от всех остальных и я не знаю куда и сколько нужно бежать в поисках спасения. Один прыжок и ноги по щиколотку утонули в снегу. Пижама - не лучшая одежда для прогулки по зимнему лесу и меня бьет дрожь, конечно, от низких температур ведь сейчас страху не место - сейчас я должен стать смелым солдатом.
Всего пара шагов отделяет меня от окна родителей, но они кажутся непреодолимой вечностью, пока я крадусь у стены. 
Несмело выглядываю из-под оконной рамы и ужас скручивает мои внутренности в тугой узел. Меня тошнит. Чудовища уже добрались до моих родителей. Я не вижу их лиц - но красные блестящие глаза алеют в темноте. Один из них царапает маму длинным острым когтем по горлу и она падает на колени, и страшно хрипит, сжимая шею двумя руками. Папа кричит и вырывается из лап другого и тот бьет его - своей огромной длинной рукой - наотмашь, так что отец падает на пол и замолкает. Вдвоем они тянут его обратно и куда-то уводят, и в последний момент - он бросает взгляд на меня. У нас один миг и папа шевелит губами: беги.
И я побежал. Так быстро, как никогда не бежал в своей жизни. Ледяной воздух и глухие рыдания разрывали мне грудь, я падал и утопал руками в снегу, а затем опять поднимался - и добрался до кромки леса. Я уже знал что мне делать. Хруст ветви под моей ногой был самым умиротворяющим звуком. Я сам не понял как забрался наверх и вцепился всем телом в столб, вцепился ногтями в кору, сжимая ее побелевшими от усилия пальцами. 
Их тени ползут и сплетаются на снегу. Страшилища бормочут и тащат в своих длинных когтистых лапах что-то тяжелое - я думаю это их добыча - и они небрежно волочат ее за собой по снегу, чтобы полакомиться на ближайшей опушке. Внезапно эти двое замирают прямо у моей сосны. Один перекидывает длинное щупальце через ветку и завязывает его в узел. Я боюсь даже дышать, а что, если они пришли за мной и хотят подняться вверх? Это щупальце подозрительно похоже на канат..Но нет. Он подвешивает свой ужин в петлю и его пища совсем по-человечески стонет. Она барахтается изо всех сил и дерево трясется вместе с ней. Снег осыпается вниз большими клочками, на голову чудовищам, а те стряхивают его и посмеиваются, тряся уродливыми головами.
Они не видят, но вижу я. Как сзади к ним неспешно ступают старые знакомые обитатели этих лесов. На них я смотрел из окна иногда, когда не спалось. Устрашающие, опасные, огромные, на своих длинных лапах, с пронзительными светящимися лучами в глазницах. Их около десятка, но один - главный, ведет всех за собой. И неожиданно они мне более симпатичны чем те, кто пробрался в мой дом. И в этой схватке я болею за них.
В темноте сверкали два огромных желтых глаза. Из раскрытой пасти валил клубами пар. Снег жалостливо трещал под лапами у чудища. Хохочущие монстры резко обернулись и испуганно зарокотали, заметались в панике. Они пытаются сбежать - но слишком поздно, один бросок, один удар и урод сваливается плашмя на спину. 
Страшный хруст разносится над землей и поднимается все выше и выше, ко мне. Я сглатываю ком в горле. Вся стая мгновенно бросается к лакомству и раздирает на куски горячую плоть. Монстр в их зубах истошно верещит, тянет руки к другому, но тот бежит, не оборачиваясь назад. Его руки и ноги быстро перебирают шаги в снегу, так двигаются лапы паука, который уносится от нависшего над ним тапка, и движения его так же стремительные и по-паучьи рваны. Он скрывается в глубине зарослей и звуки его шагов утопают в упоительном чавканьи снизу. 
Я сам не заметил когда звери дожрали свое и покинули меня, оставив по себе обглоданные кости и кровавую лужу на земле.
Что-то качается там, на одной из нижних веток. Туда-сюда, под унылые завывания ветра. Туда-сюда. Как причудливые часы. Они отмеряют время, сколько же я просидел на этом дереве. Первые лучи рассвета несмело проступают меж заиндевевших зеленых иголочек перед моими глазами. Я замечаю, только сейчас, что и мои ресницы покрыты таким же белым инеем. Кажется, я замерз. Руки намертво сцепились в замок и пристали к дереву. Я боюсь шевелиться, мне кажется, что я упаду. Вскоре на белом горизонте я вижу черные точки. Они движутся ко мне, похожие на меленьких смешных мушек, которых я видел летом летающими над фруктами в жару. Точки становятся ближе и больше, пока не превращаются в настоящих людей. Кто-то из них замечает меня наверху и ускоряет шаг, трясет рукой в мою сторону, кричит. Остальные тоже бегут за ним. Ну, вот, за мной и пришли. Наступило утро и теперь все будет в порядке - утром монстры меня не найдут.