О мире и войне.
Первое, что я помню, это был свет, яркий слепящий свет, холодный, всепроникающий и даже враждебный. Но я потянулась к нему, закрыла глаза и начала чувствовать и слышать.
Фигур было две, обе в белом, но очертания их были смутными. Они тихонько шептались и, казалось, о чём-то спорили. Внезапно Свет ушёл и пришёл обратно, и один из них тихонько вскрикнул. Тьма охватила меня, и я впервые почувствовала страх, свой и чужой: меня боятся. Ослепнув, я стала чувствовать острее, слух превратился в огромную мембрану, собирающую все колебания Мира. Двое в белом уже на повышенных тонах не просто спорили, но почти ругались. 
И тут пришла уверенность, взятая из Общего Эфира: спорят из-за меня, такой маленькой и слабой, почти беззащитной... Я замерла в темноте и распласталась по поверхности: так было легче дышать и думать. Но почему мне не дают света? Ведь мне же хорошо в нём, я даже, наверное, расту под ним. Пискнув пару раз, мой взбудораженный мозг затих и уснул. Впервые в жизни я видела осознанные сны, пришедшие извне и обработанные мною внутри. Такого ещё не было. И это было прекрасно: бабочкой я порхала под слепящим светом, пчелой гудела около светящихся цветков эфемерид, скакала по ним кузнечиком... Я была почти счастлива. 
И тут невыносимая резкая боль накатила на меня вместе со светом и звуками, я закричала, впервые закричала в этом мире... И умерла.
- Арнольд, что у тебя там в чашке Петри накрыто чёрным? - глухо спросил Самюэль, зайдя в лабораторию НИИЖиМВ в защитном костюме. - Опять втихаря работал всю ночь?
- Тссс... - прошипел его напарник. - Ты не поверишь, но за ночь она выросла на целых два дюйма! И она реагирует движением! 
- Ты... Использовал... И оставил образцы себе, здесь? - чуть не взвизгнул Самюэль. - Совсем рехнулся что ли? Нас всех уволят к чертовой матери!
Арнольд тихонько снял темную материю и приоткрыл крышку: 
- Гляди, она абсолютно живая, реагирует, уже дышит и двигается на свет, это фототаксис и хемотаксис как минимум! Да там целая нервная система нарисовывается!
- Закрой это, закрой нахрен! - просипел его напарник в страхе. - Или спрячь куда-нибудь подальше от меня. Я не хочу в этом участвовать.
Внезапно двери лаборатории зашипели и раскрылись, в них влетел их непосредственный начальник Левин:
- Вы два дурака совсем забыли про микрокамеры и микрофоны! Я всё видел! Снова заныкали ценное госимущество под свои дурацкие эксперименты? Где эта дрянь, что вы выращиваете? Где, я спрашиваю?
Арнольд молча кивнул на чёрное пятно стола:
- Там она, в чашке Петри.
Левин уверенным шагом прошёл к лабораторному столу, смахнул чёрный квадрат полотна, быстро открыл крышку и, брезгливо взяв образец двумя пальцами, раздавил его как паровоз Анну Каренину и съел.
- Знаете, хватит уже жрать шаурму и экспериментировать на ней на рабочем месте, - добавил начальник, облизывая пальцы. - Она всё равно не обладает нужными нам свойствами. А живую и мертвую воду верните на место сегодня же! С завтрашнего дня вы оба просто лаборанты!

***

Создав свой очередной ИИ из говна, палок и синей изоленты, Пиплз прикрыл трехлитровую колбу чёрной тканью и закурил. Ждать оставалось недолго: скоро в парциальном желе пристрелятся друг к другу аксоны и дендриты, заработают синапсы, пойдут реакции и тогда, наконец-то, он узнает истину сознания и интеллекта, и спросит Его о главном.
Черный гвинейский трехмесячный младенец со здоровой елдой внезапно прекратил кричать в своей кроватке, повернул головку в сторону Заката и странно улыбнулся беззубым старческим ртом: он наконец познал истину. Что-то, что мы теряем во время взросления, что уходит от нас с годами и опытом, что мы забываем навсегда, истину настолько глубокую, что не сравнится даже с жопой мира, где всё обычно и начинается.
Закат лениво опустил свою лохматую цветастую задницу на край Земли и задумался: а каким я был раньше, в своем и таком чужом детстве, когда Земля была единой Пангеей, чем я был и кому был нужен, зачем живу теперь только сегодняшним днём и почему каждой ночью умираю вместе со всеми живущими на Земле?
Земля, лениво повращавшись перед зеркалом Луны, победно улыбнулась, довольная собой и новым боди от Млечного Пути: 
- Как я хороша! Пускай и одинока, но я уникальна и волшебна, даже Марс краснеет от зависти, хотя он и дважды Бог.
Бог, разложив новый пасьянс на двоих, пробежал по карманам в поисках своей неизменной пеньковой трубки и, не найдя её, весело крикнул вслух в пустоту перед ним: 
- Ты мою трубку не брал, окаянный? А? Табак-то только у меня, это у тебя один Огнь Пламенный! 
Пустота прокашлялась и пустила дым в лицо Богу:
- Так сделай себе новую, Дьявол тебя побери! Получше этой.
Дьявол рассмеялся, и как Чеширский Кот появился одной своей физиономией возле доски с пасьянсом:
- Всемогущ да не всеведущ, да?
Чеширский Кот из книжки вальяжно подмигнул засыпающему пятилетнему мальчику из Техаса и спросил его о дороге из жёлтого кирпича. Тот испугался, но ведь это только во сне книжки говорят, и рассказал Коту об Элли всё: историю о её похождениях, о друзьях и врагах, о великом волшебнике...
Элли была обречена: никакой дороги и друзей она не нашла, а ведь обошла все страницы и страны. Ничего нигде не было и никто не знал ни про неё, ни про сраного волшебника Гудвина и его изумительные фокусы.
Так и мы бредем по жизни, подталкиваемые раскладывателями пасьянсов и ожидая появления ИИ, только всё тщетно, дорога нам неведома, а подсказчики сплошь лгуны или глупцы.