Ты стала камнем краеугольным моих стихов.
Апофения на ревности больше не бьет стекло.
Несмотря на лишние намеки, смотри  меж строк,
Я расскажу: почему мы в строфе с разных сторон.

"Белеет парус одинокой," как некий дурень.
Один среди рифов и льдин и ждущий бури.
Отбившись от кильвáтера*, пропал пассат попутный.
Обидно, что не вернулся назад мой спутник.

Ведь Лермонтов писал так обо мне - де юре,
Де факто - я под куполом своих иллюзий.
Объем моей любви не вычислить мной в кубе**,
Пусть куб стал клеткой, в нем хотя бы тебя не будет.

Это мой плен и я в нем что-то вроде узника,
В его ярких стенах мой гений бродит с музыкой.
Раскрашенный палитрой красок теплый уникум.
Я не пущу в него тебя и прочих умников.

Того серого мира мне не увидеть больше,
Пали алые полотна на нашу площадь.
Мертвые чувства - спутники моей уставшей злобы,
Черными кошками скребут, но не утащат снова.

Когда-то вместе загорались, но ведь мы оба тлен,
Хоть :"Пациент скорее жив,"- твердили обо мне.
Дыхание не замирает вновь, а  за ребром не колет.
Мертвые тоже рыдают. Поплачь на воле.

* - строй кораблей.
** - третья степень.