Они сказали, я должен освещать войну. Писать про героев, про подвиги. Это называется военная журналистика - когда смотришь, как умирают другие, и пытаешься не сдохнуть сам. Эта газета, ну, та, что с моими статьями - жуть какая извеcтная. Её читают все, а те, кто читать не умеет, ей подтираются. Думаю, это неплохо. Ну, в том смысле что могло быть и хуже, верно?.. Кругом громыхают взрывы, с утра и до самого вечера. Потом я обычно сплю, пытаюсь спать, но взрывы все равно слышны. Они как ярко красные пятна за зажмуренными глазами, как цветы. Земля вся стала рыхлой и сырой, она проседает куда то вглубь, как трясина. Можно лечь спать и проснуться в могиле. Или не проснуться. Я не нагнетаю пафос, не то чтобы здесь было хуже, чем где то. Люди такие же, как везде. Просто убивают друг друга чаще. Подходил Боров, поглядел через плечо. Молча пошел дальше по своим делам. Крупный парень, кажется что и дури в нем хватает. Может и так. Но он не злой. Никто здесь не злой. 

Сегодня в лесу нашли тело Джона. Он был голый, недалеко от него - пустые бутылки. Майор много говорил о том, как легко замерзнуть зимой пьяным, и добавлял что Джон идиот. А Джон еще вчера раздал все долги и попросил прощения.   

Два дня назад умерла повариха. Её загрызли волки. Звали Надеждой. Питер сказал это символично. 

Когда я вернусь - несмело начал Ганс - мой сынишка уже заговорит. Достаточно по крайней мере, что бы спросить, - Мама, а кто это такой?..

Быстро учились говорить "когда" и не говорить "если". "Когда мы вернемся домой..", "Когда я снова увижу жену..". Если кто то говорил "если", его избивали стульями и, раненого, оставляли волкам. 

Йозеф говорит что войны нет, и всё это учения. Слева от него - совсем близко -  взрывается бомба, поднимается пыль. Он все также глупо улыбается. Мы молчим.

Джейк забил свинью табельным ремнем и приволок в окопы. Её сжарили. 

Иванов стрелял по тучам, пока тонкие лучи света не пробились сквозь них. Кажется, мы убили небо. Или ранили, что тоже неплохо. Тонкие лучики казалось прошивали нас насквозь. Небо вело ответный огонь.

Когда-нибудь вас назовут героями, даже если вы погибните - кричал высокий мужчина с резким и высоким, как свист падающей бомбы, голосом. Эхом звучало - Даже если вы выживите. Даже если убьете сотню-другую человек.

Клаус вчера забрался на дерево. Он уселся на толстую высокую ветку и писал письмо домой - кончик пера нерешительно корябал бумагу. Он написал только "У меня все..", и руки его задрожали. Он скомкал листок и бросил под дерево, в кучу таких же.

Кажется, мы победили. По крайней мере, нам так сказали.