-Клавдия Никифоровна, ну может это.. Отрежете половинку?
Женщина подняла тяжелые, как буйки, глаза. 
-Я тебе уже сказала, ты своими просьбами сердце мне наживую режешь, либо 
берешь весь кусок либо идешь плакаться своей жёнушке, как тебя, задохлика, 
опять унизила продавщица.
-Но Клавдия Никифоровна, ну как же вы так, не по людски же это..
-По людски тебя на кладбище обслужат, пошел прочь, пока я тебя пинками до 
дома не погнала. 

Антон Павлович растерянно пожал плечами. Бежать до дома ему сейчас хотелось 
меньше всего, поэтому он просто развернулся и вышел, оставив женщину своей 
мечты наедине с растерзанными тушками зверья. 

-Так вот и сердце мое, выворачивается, кровью изливается, томиться. Где то 
там распятое, посреди всех этих ваших вырезок до окороков. Да развеж вы 
видите то? 

Наверное слова эти надо было направить не в пустоту, но Антон Павлович 
попривык уже, наловчился, и с пустотой был красноречив до крайности. 
Представ же перед своей возлюбленной, терялся и только что под землю от 
стыда не проваливался.

-На Сахалин. Уеду на Сахалин, и будь что будет. Помяните тогда, да может добрым словом огорошете. Седлать, седлать повозку! И коней. Всех седлать.