В тот день ему исполнялось тридцать три.
Он долго не мог вырасти, и в детстве ему пригодилось вставать на табурет – посмотреть, что там, за окном. Сегодня за окном летали большие черные птицы, две-три, вступала сухая зима. Ещё было темно, но луна исчезла. Стены были холодными, отопления так и не включили. 
Вчера вечером его спросили, чего бы он хотел на завтрак. Он долго думал, и тому, кто его спросил, пришлось дожидаться ответа. 
«В детстве – думал он – я очень любил домашнюю халву на меду со своей пасеки, а орехи бабушка закупала на рынке, там же и фрукты, когда свои не поспевали в срок, и их схватывали ранние морозы, а что ещё, макаруны, которые научился делать отец, побывав во Франции, в оккупации, повар-еврей рассказал ему секрет этой сладости, а вот мама отменно готовила супы: сырный и суп-солянку, его любимый, а иногда и дедушка привозил с охоты какого-нибудь зайца или кабана, тогда всё это превращалось в пир, всё это было в послевоенные годы, уж тогда действительно была семья, не то, что сейчас. Кто бы знал…»
– Так чего на завтрак?
– Простую глазунью из трёх яиц.
– Это всё?
– Да. Хотя нет, ещё я бы  хотел вишни.
– Вишни? Но где же взять вишню? На дворе зима.
– Но хотя бы пару ягодок.
«Сама жизнь, всё моё детство, всё превращалось в фантазию, в мечту. Так бывает. И в семье подыгрывали мне. Но кто знал, что уже через десять лет всё это разрушиться? Мой прадед, самый старый член семьи, застрелился в ванной в возрасте девяноста двух лет. Он был абсолютно здоров как физически, так и морально, да и сам он часто шутил над вечностью, что ему была отмерена. Мы долго не могли понять, как это могло произойти, всё-таки самоубийство девяностолетнего старика – это не глупая выходка слабосильного двадцатилетнего парня. Говорят, какая-то ворожея нагадала ему смерть в девяносто два года ещё тогда, во время Первой мировой, но все уже забыли эту историю. С того момента семья начала разваливаться, мой выдуманный мир оказался несостоятельным перед правдой, моя мечта рассыпалась в реальности»

В тот день ему исполнялось тридцать три года, и день тот был началом и концом истории всего лишь одного человека, который пришёл к своему началу спустя треть века.
Солнце восходило по-над городом, и люди уже просыпались в своих домах, чтобы выделить этот субботний вечер из всех остальных. Птицы за окном словно чувствовали всеобщий ажиотаж и скапливались над площадью. Все ждали только его.
Он смог поспать всего несколько часов, проснувшись до рассвета. Он долго сидел на краю ложа, укутанный в одеяло, и смотрел в одну точку.
Через несколько часов ему сказали, чтобы он готовился к обряду. Он умылся, оделся в новое и белое «церемониальное платье», приготовился к завтраку. 
Тем временем поевшие и довольные люди уже стягивались на площадь.
Через минуту ему принесли глазунью. На отдельной тарелочке лежал жареный бекон и хлеб, которого он не заказывал. Он съел всё, неожиданно подступил аппетит. Тогда ему в отдельной пиале принесли вишню. Он совсем забыл про неё, и ему стало радостно.

Полгода назад Самуил Сольво убил старую цыганку Кармениту, продавщицу ягод, известную, в прошлом, ворожею, за что был приговорён к смертной казни. Мотивы убийства остались неизвестны.
В назначенный день – по стечению обстоятельств день рождения Самуила Сольво – тысячи людей пришли на площадь посмотреть на казнь единственного наследника богатого рода. Однако повешения в тот день не состоялось по причине непредвиденной смерти приговорённого, который за своим последним завтраком подавился вишнёвой косточкой.