Куклы.
Странный это был продавец. И товар у него был странный - куклы. Никто не знал, откуда он появился, никто не раскланивался с ним, и кукол его никто не покупал. И не в том дело, что куклы его были плохи, на ярмарке торгуют всякой всячиной, скорее наоборот - куклы эти были слишком хороши. Словно живые..
 Сидел он всегда один, скрытый по плечи потрескавшимся от времени деревянным прилавком, курил, ни на кого не глядя, трубку, и только иногда, когда редкий зевака приближался к прилавку, не купить, а так, поглазеть, в глазах продавца вспыхивало короткое странное пламя, но он тут же отводил взгляд и делал вид, что занят своими цветными коробками.
 Церковный служка, мальчишка лет десяти, сирота и подкидыш, что гасил после службы свечи в соборе при площади, наблюдал за ним, осторожно выглядывая из за толстого столба поддерживающего крышу над торговыми рядами. Более, чем сам странный продавец, мальчика занимал его товар. 
 Куклы казались ему живыми. 
 Как-то раз, когда степенная немолодая пара выбирала несколько игрушек, наверное, для внуков, мальчику показалось, что куклы переглядывались между собой, шептались и даже корчили рожи. Пара ничего, конечно, не заметила, да и как тут заметишь, ведь вокруг гуляет, хвалится, кричит, торгуется, веселится, она – ярмарка..
 И однажды странный продавец его увидел.
 - Нравятся?
 - Да, но… 
 - Играй. 
 - А в кого?
 - Да в кого хочешь. В ярмарку, например. 
 Мальчик взял одну куклу в руки - пожилой господин в шляпе, с тросточкой, хорошо одетый, веселое полное лицо, какое бывает у человека богатого и вполне довольного жизнью.
 Когда он поднял глаза, продавца рядом не оказалось. Исчез. 
 Сколько же там было кукол! И все разные. Красивые молодые леди в шелковых платьях и джентльмены в сюртуках с золотыми пуговицами, а вот, военный. Наверное, кавалерист, красавец с усами и маленькой блестящей саблей.
Вечером, после службы, когда собор уже опустел и старенький пастор сам гасил не успевшие сгореть свечи, гулко хлопнула входная дверь и по каменному полу протопали быстрые шаги.
 - Падре!
 - Да, сын мой. 
 - Падре, они живые! Я бросил их, а они продолжают… Они сами ходят, падре!
 - Кто, сын мой?
 - Куклы, падре, эти куклы… Они играют в ярмарку!
 Седенький пастор пристально взглянул в заплаканные глаза мальчика. Одна из свечей в серебряном подставнике вдруг ярко вспыхнула, погасла и пустила тоненький дымок. 
 - Mene, mene, tekel, upharsin, сынок, mene, tekel..  Не бойся, малыш, и не плач. 
 Он погладил тонкой белой рукой взъерошенную мальчишескую голову. 
 - Куклы всегда играют в ярмарку. В ярмарку тщеславий. Всегда.